Название Щит и меч
Автор Я
Бета/Гамма Да, неплохо бы...
Пейринг Ичиго/Айзен Ичиго/Хичиго (радо чего все собсно затевалось)
Жанр angst
Рейтинг R может дотяну до NC-17
Размер миди будет видимо.
Статус 1, 2 глава /в процессе/
Дисклеймер от всего отрекаюсь, только моё воображение со мной
Предупреждения AU, всем фигово ну э... м..
читать дальше
- Сколько тебе лет, Куросаки-кун? – маленький круглолицый мальчишка (почему-то ему казалось, что он выглядел именно так тогда) высовывается из-за маминой ноги. Забавно сопит в нерешительности, но то, что к нему обратились по-взрослому очень льстит.
- Пять, - для пущего эффекта он растопыривает ладонь и тыкает ей в продавца с пухлыми обвислыми щеками и смешливыми морщинками вокруг глаз.
Масаки перехватывает ладошку сына и радостно смеется. Мама всегда могла так вот непринужденно рассмеяться в любой момент и каждый, кто её в тот момент видел, ни на секунду бы не усомнился в уместности её смеха. Ичиго тоже заискрился, заулыбался – он заражался маминым весельем, за доли секунды теряя стеснение. Мама…
***
Сколько ему сейчас лет? Месяцев, дней и минут? Пол холодный и песчаная крошка царапает щеку. Так странно, что он может вычленить из боли это царапанье. Почему духовное тело чувствует боль, это несправедливо… Какое-то ущербное выходит посмертие. Впрочем, что такое боль?.. – просто реакция оболочки, на то, что ей наносится вред. Так всего лишь информируется мозг: «Внимание, вы получаете травмы! Вероятно, даже не совместимые с жизнью!» А с какой собственно жизнью? Он сейчас вовсе не в мире живых, и живым существом формально не является. «Ну хорошо, фиг с тобой» - продолжает надрываться мозг – «Вы получаете травмы, не совместимые с существованием синигами в материальной форме!» Щека ерзает, песчинки уже практически проникли под кожу. Сколько их, интересно, умещается под одной щекой? Надо сосчитать, надо сосредоточиться! Не слушать мозг! Не чувствовать тело в которое словно вгоняют железные штыри, абстрагироваться от боли, выдержать...
Выдержать! Утробный рык, склизкое тепло. Секундная передышка. Он не знает, чьи когти сейчас полосуют его бедра, кто рвет его тело напополам, заставляя корчиться. Не важно, кто именно проникает в него почти до самого сердца. Он выдержит. Это война. Он выдержит. Он сможет.
Его встряхивают, руки хрустят в вывернутых суставах. Боль открывается с какой-то новой грани. Тело, - не он – неожиданно начинает судорожно биться – но трое… или четверо… арранкаров держат его крепко. В ушах звенит не переставая, то ли зуд комара, то ли чей-то нелепый долгий крик на одной ноте. Но это не его крик.
Неожиданно понимает, что он уже давно не кричит, а как заклинание, как спасительное кидо шепчет в такт ударов сзади: "Убью…. убью… убью…"
Он выдержит эту пытку, он не сломается. Это всего лишь тело, даже не тело, а непонятный синигами-подобный сгусток энергии, который рвут на части, пытаясь добраться до чего-то сокровенного, надломить, чтобы можно было зацепиться за трещинку и начать его обдирать – слой за слоем. Как луковицу. Это война. Он воин. Он выдержит.
Голова больно стукается об пол на несколько сантиметров правее. Щека оказывается на какой-то тряпке. Черной, странно пахнущей озоном. Наверное, это часть его косоде. Одежду на нем порвали очень быстро. Буквально через несколько секунд после того как бог этого мира произнес – Он ваш. - и арранкары бросились на него.
Пауза. Два удара сердца. Его переворачивают, ноги разводят. Это лицо… нет сейчас морда. С синими волосами… нет, сейчас, скорее – шерстью.
– У тебя был шанс, зря ты не убил меня. Нравится, малыш? – шипение. Он выдержит, выдержит!
- Никогда не сомневайся и вонзай меч. – смех-рычание, арранкар резко вонзается в него. Затылок трется о пол, Ичиго смотрит в потолок. Он убьет без колебаний, всех в этом зале. Если выживет, что вряд ли. Его дух чист, он понимает - это война. Не за что зацепиться.
***
- Хватит! Нееет! – девушка визжит так как, наверное, никогда до этого. Ни в одной из битв. Ни в пасти пустого. Ни в заточении в белом безумии Лас Ночес. Впиваясь короткими ногтями в ладони, обдирая локоть о стену. Оставляя на ней красную кляксу. Этот зал тоже белый. В этом мире вообще существует только три цвета: белый, черный и красный – все остальные чуждые. Кажется, её волосы тоже стали красными. Посередине помещения странная конструкция – уродливое металлическое распятие, опутанное проводами и духовной энергией. Кажется все из-за него.
Заель не выдерживает и резко двумя пальцами зажимает девушке нос. Визг срывается в полу-комичном похрюкивании. Орихиме задыхается.
– Не кричи так, ты мешаешь. - Удивительно, но бормотание Октава эспада сейчас удерживает её от того чтобы упасть в обморок.
- Твой друг так кстати оказался рядом, о-да… феерическая рейацу, идеальный щит. Я сразу это понял, девочка. По моим подсчетам, со щитом, сформированном на его рейацу… о.
Орихиме вглядывается в безумные искристые глаза Заеля, не в силах сдвинуть зрачки в сторону Куросаки которого… с которым… даже видя это, она не могла произнести слов, которыми любая девочка её возраста описала бы происходящее. Любая, читавшая глянцевые журналы или хентайную мангу. Но если от тех нарисованных картинок румянились щеки сердце билось отчетливей, то от сцены, происходящей в нескольких шагах Химе тошнило. Запахи сшибали. Кровь, пот, выделения, вздыбившаяся плоть и беззащитное тело, которое выворачивали наизнанку. Все не так, в нарисованном виде все было совсем не так!
– Девочка – розовая радужка пульсировала. - Ты больше не кричи, пока. Все почти кончилось….О-да – Заель хихикнул и неожиданно резко скользнул к арранкарам. Химе покачнулась, воздуха не хватало. Слизь, запахи, крики…. Её вина, её страх – почему!? почему она не умерла еще тогда, давным-давно, впервые повстречавшись с пустым. Много-много дней… месяцев? Или быть может уже лет назад?
***
- Достаточно, - ровный ненапряженный голос без труда перекрывает дикие рыки, брань и стоны. – Заель?
Розовый уже навис над телом Ичиго. Одной рукой поглаживая вывернутую под неестественным углом коленку, другой, царапая острым ногтем кожу над бровью. Чужая сила, как героиновый кошмар бродит по венам. Натыкается на гладкую броню. Маленький воин стойко принял пытки? Не за что зацепиться. Маленький воин не сломлен насилием? Как жаль. Сколько тебе лет, Куросаки Ичиго?
- Нет, Владыка, я не могу его зацепить, возможно, идея физической боли и морального насилия была не так хороша, но согласитесь, Владыка, провести эксперимент все равно стоило. Любой другой материал был бы уже готов к использованию, но зато, какой будет щит, когда мы его подключим к системе!
- Заэль, если ты его не активируешь в ближайшее семь минут, мы положим туда тебя, как максимально приближенного по уровню синхронизации рейацу, - Айзен говорит это совершенно будничным тоном. Он не угрожает, просто констатирует факт. –Улькиора, не отходи далеко, - Заэль резким ломанным движением быстро оказывается рядом с четвертым. - По приказу Владыки ты станешь щитом, если мы не синхронизируемся с синигами. Я бы и сам – Заэль одним глазом косится на Владыку, казалось потерявшего всякий интерес к ученому и его изобретению, облизывает острым языком нежно-розовые губы – О-да… я бы и сам. Но твоя рейацу ближе.
Краешки губ Улькиоры на мгновенье кривятся: "Как прикажет Владыка".
– Семь минут, Владыка! О-да… - взгляд Заеля быстро мечется по окровавленному телу пленника, скорчившегося в какой-то беззащитной позе. – О-да, за семь… даже пять минут я…
- Ты теряешь время, щит должен накрыть стены Лас Ночес до того, как синигами подойдут на расстояние выстрела.
Глава вторая
- О, ками, эти твари трахнули тебя! Блять, мученик, какого хрена ты творишь? – кажется, пустой был в бешенстве.
Мир, в который Ичиго рухнул, проваливаясь в минутный обморок, был зыбким и каким-то призрачным. Поза Хичиго была напряженной, как у зверя при подготовке к прыжку, только что хвост по бокам не хлещет. Словно, он был готов броситься, только не на кого. Куросаки слышал его голос, видел его, но сил для материализации не было. Только светлый полупрозрачный столбик.
– Что эти уроды сделали с моим телом?!! - Желтые зрачки расширились, заполняя собой все небо. – О, мамочке он грезит, пока его имеют… Воин он! Чистоплюй! Выпусти меня, я разорву их в клочья!
Мир треснул - чужая рейацу вырвала Ичиго из забытья.
***
Все тот же пол, та же железная конструкция неподалеку. В горле першит. Кажется он был в отключке всего несколько секунд.
Он шел сюда не один. Он дошел до сюда один. Оставляя в сражении одного друга за другим. Пришел спасти Иноуэ. И не спас. Сам стал пленником Айзена. Даже хуже того, не пленником, а частью какого-то плана.
- Орихиме-сама? – Ичиго дернулся. Точнее ему показалось, что он дернулся, на самом деле тело конвульсивно дрогнуло. Глаза сфокусировались на рыжем пятне у стены.
Девушка затравленно смотрела на Айзена.
- Орихиме-сама? - как же страшно, как страшно может быть от ровного голоса, бесцветного. Хотя нет - не бесцветного – белого! Ослепительно белого! Кажется, это сумасшествие – видеть звуки и слышать цвета.
– Вы ведь поможете нам убедить вашего друга не сопротивляться? Гримджо! – синий сделал шаг, зверь в нем туманился от крови и раздразненного тела – Айзен не отдал никакого конкретного приказа. Поэтому Секста просто сделал шаг – но и этого оказалось достаточно. Химе начала судорожно ловить ртом воздух, как рыба, попавшая на сушу.
Ичиго и вдруг с ужасом осознал, что она не воин. Вообще не создана для боя, для защиты, для сражений. У неё нет этого внутри. Чего-то такого, важного. Что разрешает тебе «умереть за». «За что-то». «За чужой мир», «За долг», «За всеобщее счастье». В этом простое отличие девочки-старшеклассницы с непонятной силой, которую она никогда не хотела, от них всех. От синигами, от Исиды, Чада. Если её растопчут тут… Нет, только не так, только не это...
***
- Вот оно! - Октава Эспада сжимает руками голову риока, словно ограждая его от внешних шумов. Чистая сила входит в спинной мозг, словно тысячами крючочков начинает крепиться к каждому позвонку. – О-да… зацепило! - Заель бережно, как драгоценность поднимает его с пола.
Тело болит, каждым суставом, каждой клеточкой. Внутри все горит. Что с ним сделали? Арранкары пробили какую-то брешь в его силе? В его вере? Сознание плавает в липком тумане. Что-то присасывается к нему изнутри. Страшно, да ему страшно. Метафизичность уходит куда-то, обнажая простые мысли, чистые эмоции. Он уже лежит прикованный к холодной поверхности. Но металлический оковы – это не страшно. Страшна та чужеродная сила, которая переваривает его. Холодный метал облегчает боль в располосованной спине.
- Тихо, мальчик, еще ничего даже не началось, - Заэль возится с чем-то у его лодыжек, Ичиго замирает, неожиданно поняв, что все это время глухо стонал. – Ты будешь лучшим "сердцем" из всех щитов, что когда-либо прикрывал Лас Ночес. Непробиваемым. Непобедимым.
***
– Айзен, - Гин задушевно шепчет - ты же сразу знал, что к нему можно подобраться через девчонку. Хотел себя потешить легкой педофилиии… - окончание слова проваливается в улыбке.
- Это было не для меня, Гин, для неё. – Ичимару на мгновение благодарно склоняет голову. Айзен-тайчо снизошел до объяснений. Неслыханная щедрость. Впрочем, и вправду какое прелестное решение. Без этого кроваво-эротического шоу дух Ичи мог бы и не проникнуться вероятной участью подруги. Да и сама она не блевала бы так трогательно в углу, не стекала бы так сладко по стене.
– Какая эстетичная картинка! Знаешь, на испытаниях арранкары смотрелись как-то не так. – Гин кивает на распятого юношу.
Заель поворачивается, экстаз в его глазах способен напугать, но только не Гина, только не Айзена. А всю остальную вселенную, пожалуй, да.
– Он готов, но раны трогать не буду, пока все еще нестабильно ссинхронизировалось.
Каждое повреждение щита – это повреждение его «сердца». Сейчас «сердцем» был он, и.о. синигами Куросаки Ичиго.
Бог с темными волосами подходит и совершенно земным жестом кладет руку на лоб пленника. Рука теплая. От неё исходит легкое покалывание, когда затягивается ссадина на затылке и разорванная бровь.
- Благодарю, Владыка.
- Да, Заель, чем дольше продержится щит, тем лучше для тебя.
Вторая рука Айзена проникает за спину Ичиго. – Отчего-то эти мягкие прикосновения приносят больше боли, чем все насилие до того.
- Ты же не машина для работы убийцей, не робот выращенный Готеем. Ты всего лишь человеческий детеныш, Куросаки. – руки продолжают гладить тело. На груди исчезают не только ранки, но и родинки. Кожа бумажно-белая. – Сильный, очень сильный. – пальцы задерживаются на прессе, чуть ниже… убирая повреждения внутренних органов. – И откуда в тебе такое желание служить? – Айзен, касается паха, мягко просовывает руку между ног, заживляя разорванные мышцы. Ичиго почти не реагирует на прикосновения, лишь вздрагивает, как в ознобе.
– Айзен… тебе не понять, что значит защищать того… - голос срывается.
Владыка смотрит ему в глаза всего лишь мгновенье, смотрит с жалостью. Как будто это не он развязал бойню с Сообществом Душ, как будто это не он отдал его на растерзание арранкарам, как будто это не он хотел растоптать Иноуэ.
– Где ты выучил эту глупую книжную фразу, риока? - Отходит в сторону.
- В который раз убеждаюсь, что ты тоже не лишен чувства прекрасного, ты прав синяки и кровь были немного лишними. – Гин приближается почти вплотную к распятому, у капитана стерильное дыхание, Ичиго чувствует только колыхание воздуха губами. Сознание не знает, за что цепляться. Он часть механизма. О, боги…
- Нет… нет… - шепот выходит сдавленным, глухим.
Гин улыбается. – Будь хорошим винтиком. Выживешь и, быть может, мы отберем тебя у Заеля.
Внезапно все меркнет. Ичиго чувствует, что он по-прежнему здесь, прикован к металлическому распятию, он «сердце» щита. И в тоже время он повсюду, в каждом камне в стенах, в каждой башне, бойнице. Он – это белый замок. Ичиго начинает биться в оковах, Заэль недовольным движением передвигает какой-то рычаг на максимум.
Щит накрыл Лас-Ночес. Синигами двинулись в атаку.
Автор Я
Бета/Гамма Да, неплохо бы...
Пейринг Ичиго/Айзен Ичиго/Хичиго (радо чего все собсно затевалось)
Жанр angst
Рейтинг R может дотяну до NC-17
Размер миди будет видимо.
Статус 1, 2 глава /в процессе/
Дисклеймер от всего отрекаюсь, только моё воображение со мной
Предупреждения AU, всем фигово ну э... м..
читать дальше
Щит и меч
- Сколько тебе лет, Куросаки-кун? – маленький круглолицый мальчишка (почему-то ему казалось, что он выглядел именно так тогда) высовывается из-за маминой ноги. Забавно сопит в нерешительности, но то, что к нему обратились по-взрослому очень льстит.
- Пять, - для пущего эффекта он растопыривает ладонь и тыкает ей в продавца с пухлыми обвислыми щеками и смешливыми морщинками вокруг глаз.
Масаки перехватывает ладошку сына и радостно смеется. Мама всегда могла так вот непринужденно рассмеяться в любой момент и каждый, кто её в тот момент видел, ни на секунду бы не усомнился в уместности её смеха. Ичиго тоже заискрился, заулыбался – он заражался маминым весельем, за доли секунды теряя стеснение. Мама…
***
Сколько ему сейчас лет? Месяцев, дней и минут? Пол холодный и песчаная крошка царапает щеку. Так странно, что он может вычленить из боли это царапанье. Почему духовное тело чувствует боль, это несправедливо… Какое-то ущербное выходит посмертие. Впрочем, что такое боль?.. – просто реакция оболочки, на то, что ей наносится вред. Так всего лишь информируется мозг: «Внимание, вы получаете травмы! Вероятно, даже не совместимые с жизнью!» А с какой собственно жизнью? Он сейчас вовсе не в мире живых, и живым существом формально не является. «Ну хорошо, фиг с тобой» - продолжает надрываться мозг – «Вы получаете травмы, не совместимые с существованием синигами в материальной форме!» Щека ерзает, песчинки уже практически проникли под кожу. Сколько их, интересно, умещается под одной щекой? Надо сосчитать, надо сосредоточиться! Не слушать мозг! Не чувствовать тело в которое словно вгоняют железные штыри, абстрагироваться от боли, выдержать...
Выдержать! Утробный рык, склизкое тепло. Секундная передышка. Он не знает, чьи когти сейчас полосуют его бедра, кто рвет его тело напополам, заставляя корчиться. Не важно, кто именно проникает в него почти до самого сердца. Он выдержит. Это война. Он выдержит. Он сможет.
Его встряхивают, руки хрустят в вывернутых суставах. Боль открывается с какой-то новой грани. Тело, - не он – неожиданно начинает судорожно биться – но трое… или четверо… арранкаров держат его крепко. В ушах звенит не переставая, то ли зуд комара, то ли чей-то нелепый долгий крик на одной ноте. Но это не его крик.
Неожиданно понимает, что он уже давно не кричит, а как заклинание, как спасительное кидо шепчет в такт ударов сзади: "Убью…. убью… убью…"
Он выдержит эту пытку, он не сломается. Это всего лишь тело, даже не тело, а непонятный синигами-подобный сгусток энергии, который рвут на части, пытаясь добраться до чего-то сокровенного, надломить, чтобы можно было зацепиться за трещинку и начать его обдирать – слой за слоем. Как луковицу. Это война. Он воин. Он выдержит.
Голова больно стукается об пол на несколько сантиметров правее. Щека оказывается на какой-то тряпке. Черной, странно пахнущей озоном. Наверное, это часть его косоде. Одежду на нем порвали очень быстро. Буквально через несколько секунд после того как бог этого мира произнес – Он ваш. - и арранкары бросились на него.
Пауза. Два удара сердца. Его переворачивают, ноги разводят. Это лицо… нет сейчас морда. С синими волосами… нет, сейчас, скорее – шерстью.
– У тебя был шанс, зря ты не убил меня. Нравится, малыш? – шипение. Он выдержит, выдержит!
- Никогда не сомневайся и вонзай меч. – смех-рычание, арранкар резко вонзается в него. Затылок трется о пол, Ичиго смотрит в потолок. Он убьет без колебаний, всех в этом зале. Если выживет, что вряд ли. Его дух чист, он понимает - это война. Не за что зацепиться.
***
- Хватит! Нееет! – девушка визжит так как, наверное, никогда до этого. Ни в одной из битв. Ни в пасти пустого. Ни в заточении в белом безумии Лас Ночес. Впиваясь короткими ногтями в ладони, обдирая локоть о стену. Оставляя на ней красную кляксу. Этот зал тоже белый. В этом мире вообще существует только три цвета: белый, черный и красный – все остальные чуждые. Кажется, её волосы тоже стали красными. Посередине помещения странная конструкция – уродливое металлическое распятие, опутанное проводами и духовной энергией. Кажется все из-за него.
Заель не выдерживает и резко двумя пальцами зажимает девушке нос. Визг срывается в полу-комичном похрюкивании. Орихиме задыхается.
– Не кричи так, ты мешаешь. - Удивительно, но бормотание Октава эспада сейчас удерживает её от того чтобы упасть в обморок.
- Твой друг так кстати оказался рядом, о-да… феерическая рейацу, идеальный щит. Я сразу это понял, девочка. По моим подсчетам, со щитом, сформированном на его рейацу… о.
Орихиме вглядывается в безумные искристые глаза Заеля, не в силах сдвинуть зрачки в сторону Куросаки которого… с которым… даже видя это, она не могла произнести слов, которыми любая девочка её возраста описала бы происходящее. Любая, читавшая глянцевые журналы или хентайную мангу. Но если от тех нарисованных картинок румянились щеки сердце билось отчетливей, то от сцены, происходящей в нескольких шагах Химе тошнило. Запахи сшибали. Кровь, пот, выделения, вздыбившаяся плоть и беззащитное тело, которое выворачивали наизнанку. Все не так, в нарисованном виде все было совсем не так!
– Девочка – розовая радужка пульсировала. - Ты больше не кричи, пока. Все почти кончилось….О-да – Заель хихикнул и неожиданно резко скользнул к арранкарам. Химе покачнулась, воздуха не хватало. Слизь, запахи, крики…. Её вина, её страх – почему!? почему она не умерла еще тогда, давным-давно, впервые повстречавшись с пустым. Много-много дней… месяцев? Или быть может уже лет назад?
***
- Достаточно, - ровный ненапряженный голос без труда перекрывает дикие рыки, брань и стоны. – Заель?
Розовый уже навис над телом Ичиго. Одной рукой поглаживая вывернутую под неестественным углом коленку, другой, царапая острым ногтем кожу над бровью. Чужая сила, как героиновый кошмар бродит по венам. Натыкается на гладкую броню. Маленький воин стойко принял пытки? Не за что зацепиться. Маленький воин не сломлен насилием? Как жаль. Сколько тебе лет, Куросаки Ичиго?
- Нет, Владыка, я не могу его зацепить, возможно, идея физической боли и морального насилия была не так хороша, но согласитесь, Владыка, провести эксперимент все равно стоило. Любой другой материал был бы уже готов к использованию, но зато, какой будет щит, когда мы его подключим к системе!
- Заэль, если ты его не активируешь в ближайшее семь минут, мы положим туда тебя, как максимально приближенного по уровню синхронизации рейацу, - Айзен говорит это совершенно будничным тоном. Он не угрожает, просто констатирует факт. –Улькиора, не отходи далеко, - Заэль резким ломанным движением быстро оказывается рядом с четвертым. - По приказу Владыки ты станешь щитом, если мы не синхронизируемся с синигами. Я бы и сам – Заэль одним глазом косится на Владыку, казалось потерявшего всякий интерес к ученому и его изобретению, облизывает острым языком нежно-розовые губы – О-да… я бы и сам. Но твоя рейацу ближе.
Краешки губ Улькиоры на мгновенье кривятся: "Как прикажет Владыка".
– Семь минут, Владыка! О-да… - взгляд Заеля быстро мечется по окровавленному телу пленника, скорчившегося в какой-то беззащитной позе. – О-да, за семь… даже пять минут я…
- Ты теряешь время, щит должен накрыть стены Лас Ночес до того, как синигами подойдут на расстояние выстрела.
Глава вторая
- О, ками, эти твари трахнули тебя! Блять, мученик, какого хрена ты творишь? – кажется, пустой был в бешенстве.
Мир, в который Ичиго рухнул, проваливаясь в минутный обморок, был зыбким и каким-то призрачным. Поза Хичиго была напряженной, как у зверя при подготовке к прыжку, только что хвост по бокам не хлещет. Словно, он был готов броситься, только не на кого. Куросаки слышал его голос, видел его, но сил для материализации не было. Только светлый полупрозрачный столбик.
– Что эти уроды сделали с моим телом?!! - Желтые зрачки расширились, заполняя собой все небо. – О, мамочке он грезит, пока его имеют… Воин он! Чистоплюй! Выпусти меня, я разорву их в клочья!
Мир треснул - чужая рейацу вырвала Ичиго из забытья.
***
Все тот же пол, та же железная конструкция неподалеку. В горле першит. Кажется он был в отключке всего несколько секунд.
Он шел сюда не один. Он дошел до сюда один. Оставляя в сражении одного друга за другим. Пришел спасти Иноуэ. И не спас. Сам стал пленником Айзена. Даже хуже того, не пленником, а частью какого-то плана.
- Орихиме-сама? – Ичиго дернулся. Точнее ему показалось, что он дернулся, на самом деле тело конвульсивно дрогнуло. Глаза сфокусировались на рыжем пятне у стены.
Девушка затравленно смотрела на Айзена.
- Орихиме-сама? - как же страшно, как страшно может быть от ровного голоса, бесцветного. Хотя нет - не бесцветного – белого! Ослепительно белого! Кажется, это сумасшествие – видеть звуки и слышать цвета.
– Вы ведь поможете нам убедить вашего друга не сопротивляться? Гримджо! – синий сделал шаг, зверь в нем туманился от крови и раздразненного тела – Айзен не отдал никакого конкретного приказа. Поэтому Секста просто сделал шаг – но и этого оказалось достаточно. Химе начала судорожно ловить ртом воздух, как рыба, попавшая на сушу.
Ичиго и вдруг с ужасом осознал, что она не воин. Вообще не создана для боя, для защиты, для сражений. У неё нет этого внутри. Чего-то такого, важного. Что разрешает тебе «умереть за». «За что-то». «За чужой мир», «За долг», «За всеобщее счастье». В этом простое отличие девочки-старшеклассницы с непонятной силой, которую она никогда не хотела, от них всех. От синигами, от Исиды, Чада. Если её растопчут тут… Нет, только не так, только не это...
***
- Вот оно! - Октава Эспада сжимает руками голову риока, словно ограждая его от внешних шумов. Чистая сила входит в спинной мозг, словно тысячами крючочков начинает крепиться к каждому позвонку. – О-да… зацепило! - Заель бережно, как драгоценность поднимает его с пола.
Тело болит, каждым суставом, каждой клеточкой. Внутри все горит. Что с ним сделали? Арранкары пробили какую-то брешь в его силе? В его вере? Сознание плавает в липком тумане. Что-то присасывается к нему изнутри. Страшно, да ему страшно. Метафизичность уходит куда-то, обнажая простые мысли, чистые эмоции. Он уже лежит прикованный к холодной поверхности. Но металлический оковы – это не страшно. Страшна та чужеродная сила, которая переваривает его. Холодный метал облегчает боль в располосованной спине.
- Тихо, мальчик, еще ничего даже не началось, - Заэль возится с чем-то у его лодыжек, Ичиго замирает, неожиданно поняв, что все это время глухо стонал. – Ты будешь лучшим "сердцем" из всех щитов, что когда-либо прикрывал Лас Ночес. Непробиваемым. Непобедимым.
***
– Айзен, - Гин задушевно шепчет - ты же сразу знал, что к нему можно подобраться через девчонку. Хотел себя потешить легкой педофилиии… - окончание слова проваливается в улыбке.
- Это было не для меня, Гин, для неё. – Ичимару на мгновение благодарно склоняет голову. Айзен-тайчо снизошел до объяснений. Неслыханная щедрость. Впрочем, и вправду какое прелестное решение. Без этого кроваво-эротического шоу дух Ичи мог бы и не проникнуться вероятной участью подруги. Да и сама она не блевала бы так трогательно в углу, не стекала бы так сладко по стене.
– Какая эстетичная картинка! Знаешь, на испытаниях арранкары смотрелись как-то не так. – Гин кивает на распятого юношу.
Заель поворачивается, экстаз в его глазах способен напугать, но только не Гина, только не Айзена. А всю остальную вселенную, пожалуй, да.
– Он готов, но раны трогать не буду, пока все еще нестабильно ссинхронизировалось.
Каждое повреждение щита – это повреждение его «сердца». Сейчас «сердцем» был он, и.о. синигами Куросаки Ичиго.
Бог с темными волосами подходит и совершенно земным жестом кладет руку на лоб пленника. Рука теплая. От неё исходит легкое покалывание, когда затягивается ссадина на затылке и разорванная бровь.
- Благодарю, Владыка.
- Да, Заель, чем дольше продержится щит, тем лучше для тебя.
Вторая рука Айзена проникает за спину Ичиго. – Отчего-то эти мягкие прикосновения приносят больше боли, чем все насилие до того.
- Ты же не машина для работы убийцей, не робот выращенный Готеем. Ты всего лишь человеческий детеныш, Куросаки. – руки продолжают гладить тело. На груди исчезают не только ранки, но и родинки. Кожа бумажно-белая. – Сильный, очень сильный. – пальцы задерживаются на прессе, чуть ниже… убирая повреждения внутренних органов. – И откуда в тебе такое желание служить? – Айзен, касается паха, мягко просовывает руку между ног, заживляя разорванные мышцы. Ичиго почти не реагирует на прикосновения, лишь вздрагивает, как в ознобе.
– Айзен… тебе не понять, что значит защищать того… - голос срывается.
Владыка смотрит ему в глаза всего лишь мгновенье, смотрит с жалостью. Как будто это не он развязал бойню с Сообществом Душ, как будто это не он отдал его на растерзание арранкарам, как будто это не он хотел растоптать Иноуэ.
– Где ты выучил эту глупую книжную фразу, риока? - Отходит в сторону.
- В который раз убеждаюсь, что ты тоже не лишен чувства прекрасного, ты прав синяки и кровь были немного лишними. – Гин приближается почти вплотную к распятому, у капитана стерильное дыхание, Ичиго чувствует только колыхание воздуха губами. Сознание не знает, за что цепляться. Он часть механизма. О, боги…
- Нет… нет… - шепот выходит сдавленным, глухим.
Гин улыбается. – Будь хорошим винтиком. Выживешь и, быть может, мы отберем тебя у Заеля.
Внезапно все меркнет. Ичиго чувствует, что он по-прежнему здесь, прикован к металлическому распятию, он «сердце» щита. И в тоже время он повсюду, в каждом камне в стенах, в каждой башне, бойнице. Он – это белый замок. Ичиго начинает биться в оковах, Заэль недовольным движением передвигает какой-то рычаг на максимум.
Щит накрыл Лас-Ночес. Синигами двинулись в атаку.